С 16 по 18 мая т. г. в Самарканде прошло 32-е годовое заседание Совета управляющих Европейского банка реконструкции и развития и деловой форум. Темой мероприятия в этом году стало «Инвестиции в жизнеспособность». Представители правительств, деловых кругов, предприниматели, экономисты и другие эксперты в течение трёх дней обсуждали стратегии реагирования на текущий кризис и планы подготовки к будущему устойчивому росту.
Заместитель директора, ведущий региональный экономист ЕБРР по Центральной Азии Эрик ЛИВНИ поделился взглядом о страновой стратегии Банка в Узбекистане и собственным мнением по ряду современных актуальных вопросов.
– Главная миссия ЕБРР – инвестировать в проекты, которые способствуют переходу к открытой рыночной экономике, а также развитию частной и предпринимательской деятельности. Как Вы можете охарактеризовать сегодняшнюю экономику Узбекистана?
– Если очень коротко, – исключительно привлекательно. Это огромный трудовой ресурс, достаточно молодой, трудоспособный, во многом обладающий навыками, и, пожалуй, это и есть самая главная особенность и преимущество Узбекистана на фоне всей остальной Центральной Азии. В общем-то, в Казахстане есть нефть, мы это понимаем, но работать там особо некому. В Узбекистане в этом плане дела намного лучше. Страна притягательна с точки зрения порядка и безопасности, гостеприимной атмосферы, она привлекает иностранцев, которые живут в Ташкенте. Мы видим в стране огромный интерес. Так важно, чтобы обстановка была предсказуемая, стабильная, и в целом постепенно решались те проблемы, которые возникают у инвесторов, и всё будет отлично.
– Узбекистан, открыто выражая позицию мира, добрососедства и стабильности, в качестве приоритетов для собственного развития выбирает то, что будет во благо нашего государства и народа. Как Вы считаете, справляется ли Узбекистан с геополитическим кризисом в мире?
– В принципе, да. Это очень сложный кризис, очень трудно занять однозначную позицию. Узбекистан находится в центре континента. Узбекистан – одна из двух в мире стран, которые doubly-landlocked, то есть не имеет выхода к морю, при этом окружена странами, также не имеющими выхода к морю. Хотя страна и достаточно диверсифицирована с точки зрения внешнеэкономических связей, и тем не менее существует сильная связь с российской и китайской экономиками, с экономиками своих ближайших соседей, Турции. Поэтому приходится вести очень сбалансированную, многовекторную игру. Мы это понимаем и не ожидаем, что, например, Узбекистан присоединится к санкциям, но также, конечно, очень не хотели бы, чтобы Узбекистан стал платформой для активного обхождения этих санкций. В принципе, мы довольны тем, как налажен контроль мониторинга в банковской сфере. Это помогает избегать вторичных санкций. Мы это приветствуем.
Узбекистан за последние 2-3 года показывает очень хорошие результаты с точки зрения устойчивости. Если некоторые соседи во время пандемии ковида вошли в рецессию, то Узбекистан даже в самый тяжёлый 2020 г. сумел показать положительную динамику. Восстановительный рост в 2021–2022 гг. был существенным, и мы прогнозируем достаточно хорошие показатели роста в ближайшие пару лет.
– С чем связана эта устойчивость?
– В первую очередь с тем, как я сказал ранее, что страна не завязана на каком-то одном секторе экономики, то есть если рассматривать Казахстан, – мы говорим о зависимости от нефтегазового сектора, нефтяного в первую очередь, и от колебания цен на сырьевые товары, в том числе зерновые, пшеницу. В Казахстане у этих отраслей очень значительная доля. В Узбекистане всё гораздо лучше, нет какого-то одного сектора, который бы доминировал. Здесь и сельское хозяйство достаточно большое и развитое, и добывающая, и перерабатывающая, и пищевая промышленности, иными словами, современное промышленное производство и сферы производства показывают очень хорошие результаты. Каждая – довольно-таки значимая, но не доминирующая. И второе, что можно отметить, – диверсифицированность с точки зрения экспортных рынков. Опять же нет зависимости от одной страны. Если возьмём, к примеру, Монголию, она экспортирует почти всю свою продукцию только в одну страну – Китай. Из Туркменистана весь газ идёт по трубопроводу в Китай. Это нехорошо, так как «все яйца – в одной корзине». В Узбекистане в этом аспекте всё очень неплохо, то есть немного экспорта в Китай, немного – в соседние страны, немного – в Россию.
Есть разные варианты развития событий. В начале 2022 г., после начала войны, мы наблюдали очень серьёзный шок для экономики, вся логистика поменялась. Если раньше люди доставляли продукцию из России или через Россию, то за очень короткие сроки пришлось реорганизовать все цепочки поставок. Я побывал на фабрике, производящей мороженое. И вот, абсолютно все ингредиенты, от молочного порошка, жиров, вкусовых добавок до красителей, производителю пришлось искать. Это как будто начинать бизнес заново. Действительно, шок. Хозяин бизнеса в течение, наверное, двух месяцев не спал, искал, обзванивал коллег, партнёров, чтобы узнать, откуда можно это поставлять. Сахара тоже не было. Но в итоге, через пару месяцев, ситуация «разрулилась», и сейчас можно работать.
Главная сложность, опять же, исходя из разговора с клиентами, с одной стороны, вроде бы новая логистическая ситуация привела к удлинению сроков поставки и иногда увеличению стоимости, но это – не такая большая проблема. Главная проблема – неопределённость. Ранее я разговаривал с клиентом Indorama, – это большая текстильная компания, иностранный инвестор. Они производят хлопчатобумажную нить, волокно и зависят как от импорта, так и от экспорта. В предыдущий период вся их внешнеторговая деятельность осуществлялась через два российских порта: Владивосток и Санкт-Петербург. Казалось бы, это легко, но у них было чёткое понимание сроков: через Владивосток – это, скажем, 17 дней, из Петербурга – 11 дней. И компания знала: если нужно что-либо завезти, то за 20, 15 дней надо уже заказать, обеспечить доставку. Сейчас компания переориентировалась на грузинский порт Поти. Да, это ближе по расстоянию, но проблема в другом: во-первых, теперь это – мультимодальная доставка, то есть на грузовиках, по железной дороге, по морю; во-вторых, на пути – несколько границ, три разные страны, очень много стыковок, и, скажем прямо, зачастую менеджмент на всех этих эпических стыковках не очень хороший. К чему это приводит? К полной неопределённости: ты не знаешь, сколько времени в пути займёт поставка твоего груза. А это хуже всего. Если даже 50 дней, – можно заранее знать и заказать, и груз придёт в срок. Но тут просто находишься в неведении: можно застрять без ключевого фактора, или же поставлять свою продукцию на внешний рынок, но клиенты ждут, а товара нет. В такой ситуации трудно работать, эти процессы надо отлаживать, а значит, потребуются дополнительные инвестиции. Вопрос не одного дня. Вот такая большая проблема.
– Как Вы думаете, сколько времени понадобится, чтобы, как Вы сказали, наладить поставки?
– Что-то уже налажено. Сроки поставок где-то сократились. Какие-то грузы раньше шли по 6-7 месяцев. Даже Китай, закрытый до конца 2022 г., сейчас открылся. Были только железнодорожные поставки. Сейчас уже можно и грузовым транспортом. Это добавило варианты, сократились сроки. Это здорово. Однако, чтобы основательно всё наладить, понадобятся годы. Конечно, «северный коридор», который существовал, был наиболее эффективным каналом, без границ, всё – внутри одного таможенного союза. Загрузил, отправил, и голова не болит. Сейчас с этим всё гораздо сложнее. Но, с другой стороны, возникают новые возможности, поэтому, считаю, для Узбекистана всё не так плохо. Когда с российского рынка уходят иностранные компании (корейские, японские и т. д.), появляются перспективы для других. Я видел, например, как компания Artel за один год очень существенно расширила экспорт своей продукции: бытовой техники, газовых плит, холодильников и прочих. Такого рода возможности нельзя упускать. И другой ресурс, с обратной стороны, – это вход российского капитала, российских компаний, разработчиков, релокация. Это весьма позитивный момент для экономики. Я наблюдал за работой узбекского IT-парка, – могу смело поставить им 5 баллов. Решая все проблемы с бюрократией и оформлением документов, встречают людей прямо в аэропорту, дают им возможность мягко «приземлиться». Была, но не знаю, осталась ли, свободная площадь и возможность поработать на их площадке, – таким образом количество компаний, регистрирующихся в IT-парке, росло как «грибы после дождя».
– Скажите, а каким образом релокация повлияет на нашу экономику?
– Элементарно. Те же IT-компании нанимают порядка 80% рабочей силы из местных ребят, предоставляют им рабочие места, обучают… Эти местные ребята в течение нескольких месяцев превращаются в опытных программистов. И это одни только плюсы. Увеличивается заработная плата в секторе в целом. Создаются мощнейшие стимулы для того, чтобы молодёжь шла в эту область. У вас есть свои отличные программы, инициативы («Миллион программистов»), открываются превосходные центры по обучению молодёжи. Сотни молодых ребят быстро обучаются и также быстро заходят на рынок труда.
– ЕБРР спрогнозировал рост экономики Узбекистана в 2023 г. в 6,5 процента. С развитием каких направлений будет связан этот рост?
0
220 
